Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

— Ну, что, племяш, давай пропустим по первой за уходящий старый год, — говорит Иван, поднимая стопку водки.

Мы выпиваем. Женщины присоединяются к нам.

— Ну, как у тебя дела на заводе? — спрашивает дядя. — Привыкаешь?

— Ты знаешь, Ваня, его даже хвалят, — вместо меня отвечает Анна. — Мне звонила в райисполком моя знакомая с завода. Секретарша директора. Та, которая помогла нам его туда устроить. Так она говорит, что цеховое начальство твоим племянником довольно. Только он, говорят, не очень напрягается. Мог зарабатывать больше, если бы захотел.

— Ты что? — спрашивает Иван. — Станок не нравится?

— Да, нет, — отвечаю я. — Дело в том, что у нас на заводе такой порядок. Чем больше ты перевыполняешь свою норму, тем больше тебе её увеличивают на следующий месяц. Получается, что зарплата растет незначительно, а нормы увеличиваются весьма ощутимо. Так что выгоднее чуть недовыполнять план и получать зарплату без надбавок, чем его перевыполнять и фактически получать за это ту же зарплату.

— Да, недаром тебя называют «Профессором», — говорит Иван. — Ты до этого сам додумался?

— Не совсем, кое–кто разъяснил. Но здесь просто надо знать математику немного больше, чем правила сложения и вычитания.

— Ну, да. Это у него Валерка такой умный, — вставляет Анна.

— Так ты твердо решил не поступать на следующий год в наш Железнодорожный институт? — спрашивает дядя.

— Да, — отвечаю я. — Теперь я знаю, что инженер — это совсем не то, что я представлял себе раньше. Хорошо, что я попал на завод. Иначе я мог бы сделать серьезную ошибку, о которой бы жалел всю жизнь.

— Ну, в общем–то, ты прав, — вдруг соглашается мой дядя. — Я, как простой шофер, зарабатываю намного больше, чем любой инженер на твоем заводе. На кой чёрт тратить годы на такую учебу?

— Он хочет стать философом, — опять вступает в разговор Анна. — Посмотри, каких книг он из библиотеки натаскал.

— А что это такое? — удивляется Иван.

— Ну, я пока себе не представляю, чем в нашей стране занимаются философы, — говорю я. — В общем, философы — это люди, которые пишут умные книги. Обо всем. О мире, человеке, истории и так далее. И я хочу читать и писать такие книги. Я узнал, что в Ленинградском университете есть философский факультет. Может быть, будущим летом я сделаю попытку.

— Ну, да! Как же, так тебя там и ждут! — комментирует Анна. — В этих университетах, наверняка, учатся дети больших начальников. А ты кто? Рабочий парень из провинции. Они даже твои документы не примут. Вбил себе в голову всякую фантазию. Лучше бы девушку себе хорошую завёл. Может быть, и женился. Тогда всё было бы в порядке.

— Не говори ерунды! — обрывает её Иван. — Ему рано еще думать о женитьбе. А девушки от него пока не шарахаются. Он правильно думает об учёбе. Но сейчас принимать решение ещё рано. Поживём, там видно будет.

Обед продолжается. «Хозяйка» в разговор не вмешивается, не забывая присоединяться к очередным стопкам. Девчонки уже ушли из–за стола и притихли в своей комнате.

— Кстати, — спрашивает Иван, — Анна сказала, что ты Новый год с нами не встречаешь?

— Да, уж извини, Ваня, — сказал я. — Нас с Валеркой девчонки пригласили.

— Вот видишь, — обращается Иван к жене, — а ты беспокоишься, чтобы он не остался холостым. Правильно, нечего тебе с нами сидеть. Ты развлекайся. А мы тут сами по–семейному отметим Новый год. А завтра с тобой продолжим.

За окном уже темнеет. Вскоре должен зайти Валера. Я встаю из–за стола и ухожу в свою комнату собираться.

Ко мне входит Анна, неся в руках мой костюм и белую рубашку, которые висели у неё в шкафу в спальне. Этот мой первый в жизни костюм мы купили с ней на мою первую зарплату к моему дню рождения. Тогда же она мне подарила эту белую рубашку. Так что к празднику я был экипирован.

— Вот, возьми. Это тебе мой подарок к Новому году, — говорит она мне, подавая галстук.

Анна может быть заботливой и внимательной, когда этого захочет. Но всегда это неожиданно.

— Спасибо, — говорю я. — Я там тоже девчонкам положил подарки под ёлку.

— Да, я видела. Молодец. Они будут рады, — Анна выходит.

Я переодеваюсь. Подаренный галстук мне нравится. Когда приходит Валера, я уже готов. Мы поздравляем всех с наступающим Новым годом и выходим на улицу. Наша улица ярко освещена луной, в свете которой снег кажется голубым. Мороз крепкий, но ветра нет. Поэтому прогулка приятна. Идти нам недалеко. Девчонки живут здесь в Бежицах, только на другом конце посёлка.

Мы подходим к старому дому, из тех немногих домов, которые каким–то чудом сохранились с войны. Это обычная деревенская изба с почерневшими брёвнами, с тесовой крышей и маленькими окошками. Мы открываем скрипящую калитку покосившегося штакетного заборчика и входим во двор, заваленный снегом. Нас встречает дворовая собака, молча бросившаяся под ноги. Хорошо, что светло, иначе от неожиданности можно было испугаться. Оказывается, это она узнала Валеру, который вступает с ней в разговор, пока мы проходим по тропинке к крыльцу. Без стука входим в сени, а затем стучим в дверь, ведущую в дом.

Дверь открывает Вера, симпатичная девушка с рыжими волосами, подстриженными коротко, и с вздёрнутым кверху носиком. На ней надето тонкое голубое платье, скорее похожее на ночную комбинацию. В комнате жарко натоплено.

— Проходите, мальчики, — говорит она. — Раздевайтесь.

Внутри изба разделена на две половины печью–лежанкой. Точно, как на картинках в книжках о русских народных сказках. За занавесками во второй половине дома, вероятно, находятся кровати. Здесь же в комнате, тускло освещенной спускающейся с потолка лампочкой, прикрытой простеньким самодельным абажуром, посредине стоит деревянный стол с добела выскобленной столешницей. По обе стороны стола приставлены две скамьи. На третьей такой же скамье у печи сидит, сложив руки на коленях, бабушка Веры. Ей, наверное, лет за шестьдесят, но выглядит она на все сто. Она тихо здоровается с нами, но её глаза строго оглядывают меня.

— Привет, — это подходит ко мне Женя, подруга Веры, и её дальняя родственница, приехавшая в город из деревни. Она одета в простое, но, похоже, новое ситцевое платье, которое обтягивает её стройную фигуру. Её темные волосы сплетены в толстую косу, которая лежит на выпирающей из платья груди.

Я чувствую, как меня начинает внутри трясти…

— Привет, — с трудом выговариваю я. — Ты выглядишь потрясающе.

— Ты просто привык видеть Женьку только в рабочей спецовке и в косынке, — встревает Вера. — А она у нас красавица.

— Ну, ты тоже сегодня красивая, — делаю я ей комплемент.

— Ага, спасибо, только заметил, — смеётся она.

Вера работает у нас в цеху токарём. Её станок стоит рядом с моим, только с другой от Валеры стороны. А Женя пришла в цех недавно учётчицей, в обязанности которой входит забирать у нас сделанные детали и доставлять их на проверку, а затем, в конце смены, сообщать нам, сколько у кого было «брака», а кто выполнил норму. Женя явно напрашивается ко мне в «подруги». Мне же это как–то неинтересно. Но Валера всё–таки уговорил меня принять приглашение девчонок. Всё равно мне не хотелось оставаться дома на новогоднюю ночь.

— Ну, давайте, ребята, накрывать на стол, — командует Вера.

Мы с Валерой выставляем на стол принесённые с собой бутылки водки и вина, и помогаем девчонкам расставлять на столе закуску.

Наконец, стол накрыт. То, что на столе, столь же отличается от того стола, за которым я ещё недавно обедал, как бабкина изба от каменного дома моего дяди. Посреди стола без скатерти стоит большой казанок с дымящейся картошкой, вокруг которого расставлены деревянные миски с квашеной капустой и солёными огурцами. На единственной фаянсовой тарелке разложена разделанная селёдка. Но украшение стола — огромное деревянное блюдо с пирогами. Пироги ещё дышат печкой.

— Это Женька весь день пекла, — с гордостью говорит Вера, заметив мое внимание к пирогам. — Видишь, какая она ещё и хозяйка.

Бабушка продолжает сидеть на скамейке, отказавшись пересесть к столу. Вера приносит ей со стола то, что она просит. Так что мы сидим как бы под её присмотром. Потом она вообще забирается на «лежанку» печи и оттуда следит за нами.

Мы выпиваем, закусываем. После первых рюмок девушки сразу же хмелеют. Но разговор за столом как–то не складывается. О заводских делах говорить не хочется. А о чём говорить, никто не знает.

— Как жаль, девчонки, что вы не были на концерте Марка Бернеса, — для поддержания разговора говорю я.

— Это какой Бернес, — спрашивает Вера, — который играл в фильме «Два бойца»?

— Ну, да, — отвечает ей Женя. — Тот, который там пел песню «Тёмная ночь».

— А он что, еще жив? — удивляется Вера. — Он ведь должен быть очень старым.